But there was neither cruelty nor pity in his face , only the level look of justice . " Our first rule here , Miss Taggart , " he answered , " is that one must always see for oneself . "
Но в его лице не было ни жестокости, ни жалости, а только спокойное выражение справедливости. «Наше первое правило здесь, мисс Таггарт, — ответил он, — это то, что каждый должен всегда видеть сам».
