She remained helplessly silent . The strangeness of his manner was its simplicity ; he spoke as if he were being completely natural and — in the midst of unanswered questions and of a tragic mystery — he conveyed the impression that there were no secrets any longer , and no mystery need ever have existed .
Она беспомощно молчала. Необычность его манер заключалась в их простоте; он говорил так, как будто был совершенно естественен, и — среди вопросов без ответа и трагической тайны — создавал впечатление, что тайн больше нет и никакой тайны вообще не должно быть.
