The motions of these men were slow and solemn , as if there impended over their souls some preconception of horror and of cruelty . Front-de-Boeuf himself opened the scene by thus addressing his ill-fated captive .
Движения этих людей были медленными и торжественными, как будто в их душах нависло предчувствие ужаса и жестокости. Сам Фрон-де-Бёф открыл сцену, обратившись к своему злополучному пленнику.
