Mile by mile she retraced the road over which she had so often flown to her lover . When she reached the turn where the wood - road branched off from the Creston highway she remembered the Gospel tent — long since folded up and transplanted — and her start of involuntary terror when the fat evangelist had said : “ Your Saviour knows everything . Come and confess your guilt . ” There was no sense of guilt in her now , but only a desperate desire to defend her secret from irreverent eyes , and begin life again among people to whom the harsh code of the village was unknown . The impulse did not shape itself in thought : she only knew she must save her baby , and hide herself with it somewhere where no one would ever come to trouble them .
Милю за милей она повторяла дорогу, по которой так часто летела к своему возлюбленному. Достигнув поворота, где лесная дорога ответвлялась от Крестонского шоссе, она вспомнила палатку Евангелия – давно уже сложенную и перенесенную – и приступ невольного ужаса, когда толстый евангелист сказал: «Твой Спаситель знает все. Приди и признай свою вину». В ней не было теперь чувства вины, а лишь отчаянное желание защитить свою тайну от непочтительных глаз и снова начать жизнь среди людей, которым были неизвестны суровые законы деревни. Порыв не сформировался в мыслях: она знала только, что должна спасти своего ребенка и спрятаться с ним где-нибудь, где никто никогда не придет их беспокоить.