Her letters , from London , continued to come with the same tender punctuality ; but the altered conditions of her life , the vistas of new relationships disclosed by every phrase , made her communications as impersonal as a piece of journalism . It was as though the state , the world , indeed , had taken her off his hands , assuming the maintenance of a temperament that had long exhausted his slender store of reciprocity .
Ее письма из Лондона продолжали приходить с той же нежной пунктуальностью; но изменившиеся условия ее жизни, перспективы новых отношений, открывающиеся в каждой фразе, сделали ее сообщения столь же безличными, как журналистский материал. Как будто государство, да и мир, отобрали ее у него из рук, взяв на себя сохранение темперамента, давно истощившего его скудный запас взаимности.