The suite was darkened . A nun with a holy face was nursing the man whose emaciated fingers stirred a rosary on the white sheet . He was still handsome and his voice summoned up a thick burr of individuality as he spoke to Dick , after Dangeu had left them together .
В номере было темно. Монахиня со святым лицом ухаживала за мужчиной, чьи исхудалые пальцы перебирали четки на белой простыне. Он по-прежнему был красив, и в его голосе звучала нотка индивидуальности, когда он разговаривал с Диком после того, как Данге оставил их вместе.