Он не помнил отчетливо, было ли молоко теплым или холодным при его последнем кормлении и как проходили дни — была только его кроватка и знакомое присутствие Наны. А потом ничего не помнил. Когда он был голоден, он плакал — вот и все. Он дышал днем и ночью, и над ним слышалось тихое бормотание и бормотание, которое он едва слышал, и едва различаемые запахи, и свет, и мрак.