Instantly Presley was aware of an immense change . Vanamee ’ s face was still that of an ascetic , still glowed with the rarefied intelligence of a young seer , a half - inspired shepherd - prophet of Hebraic legends ; but the shadow of that great sadness which for so long had brooded over him was gone ; the grief that once he had fancied deathless was , indeed , dead , or rather swallowed up in a victorious joy that radiated like sunlight at dawn from the deep - set eyes , and the hollow , swarthy cheeks . They talked together till nearly sundown , but to Presley ’ s questions as to the reasons for Vanamee ’ s happiness , the other would say nothing . Once only he allowed himself to touch upon the subject .
Пресли мгновенно почувствовал огромную перемену. Лицо Ванами по-прежнему оставалось лицом аскета, все еще светившимся утонченным интеллектом молодого провидца, полубовдохновенного пастуха-пророка еврейских легенд; но тень той великой печали, которая так долго тяготила его, исчезла; горе, которое когда-то казалось ему бессмертным, действительно умерло или, вернее, поглотилось победной радостью, которая, как солнечный свет на заре, сияла из глубоко посаженных глаз и впалых смуглых щек. Они проговорили почти до захода солнца, но на вопросы Пресли о причинах счастья Ванами другой ничего не ответил. Лишь однажды он позволил себе затронуть эту тему.
