It was not until it was getting dark that evening that Gregor awoke from his deep and coma - like sleep . He would have woken soon afterwards anyway even if he hadn ’ t been disturbed , as he had had enough sleep and felt fully rested . But he had the impression that some hurried steps and the sound of the door leading into the front room being carefully shut had woken him . The light from the electric street lamps shone palely here and there onto the ceiling and tops of the furniture , but down below , where Gregor was , it was dark . He pushed himself over to the door , feeling his way clumsily with his antennae — of which he was now beginning to learn the value — in order to see what had been happening there . The whole of his left side seemed like one , painfully stretched scar , and he limped badly on his two rows of legs . One of the legs had been badly injured in the events of that morning — it was nearly a miracle that only one of them had been — and dragged along lifelessly .
Лишь в тот вечер, когда стемнело, Грегор проснулся от глубокого сна, похожего на кому. Он все равно вскоре проснулся бы, даже если бы его не потревожили, поскольку он выспался и чувствовал себя полностью отдохнувшим. Но у него сложилось впечатление, что его разбудили какие-то торопливые шаги и звук тщательно закрывающейся двери, ведущей в переднюю комнату. Свет электрических уличных фонарей тускло падал кое-где на потолок и верхнюю часть мебели, но внизу, где находился Грегор, было темно. Он подошел к двери, неуклюже нащупывая путь своими усиками, ценность которых он теперь начинал понимать, чтобы увидеть, что там происходило. Вся его левая сторона казалась одним болезненно растянутым шрамом, и он сильно хромал на два ряда ног. Одна из ног была серьезно повреждена во время событий того утра (это было почти чудом, что только одна из них была повреждена) и безжизненно тянулась вперед.