Bathsheba sat down in a chair , and buried her face in her handkerchief , though Boldwood kept her hand yet . At length she said , in a sort of hopeless whisper —
Вирсавия села в кресло и уткнулась лицом в носовой платок, хотя Болдвуд все еще держал ее руку. Наконец она сказала каким-то безнадежным шепотом:
