When his voice was put forth again it was in a tone altogether changed . It was still that of surprise , with an approach towards merriment . But it was mirth that doubted of the ludicrous ; and seemed to struggle under restraint .
Когда его голос прозвучал снова, тон его был совершенно другим. Это все еще было удивление, с приближением к веселью. Но это было веселье, которое сомневалось в нелепости; и, казалось, боролось с собой.
