На рассвете моих двадцати лет
Я встретил любовь,
Которая должна рифмоваться со словом «всегда»,
Но моя рифмовалась со словом «вчера».
В двадцать три года, поутру,
Одинокий, как любой другой,
С широко открытыми невидящими глазами
Я рисовал самые мрачные картины.