Моя мать твердит: «Парень, иди спать, возьми перерыв».
Но я должен выйти на улицу, — говорит Фарин Урлауб1.
Да, ладно, теперь я стою здесь, один перед стеной.
Здесь только я, ничего больше,
Только этот камень в моей руке.
Это одинокая война с грязью, которая меня окружает,
С грёбаной грязью, которую кроме меня никто не видит.
Но как увидеть, если никто не смотрит наружу?
Им лучше лежать на диване, глядя «Жён по обмену»2
или «Фермер ищет жену»3.