С Бродвейских болот эхом доносятся отголоски речей
Его мифических мадонн,
По прежнему прячущихся за стёклами тёмных очков:
Ленни Брюс объявляет перемирие
И разыгрывает совсем другую партию.
Маршалл Маклюэн бросает небрежный взгляд
И зарывает голову в песок.
Сидя на крышах, зазывают сирены,
Но на горизонте не видно ни одного корабля.
Граучо стоит в одиночестве,
Рекламируя свои фильмы с провальной концовкой.
Ку-Клукс-Клан раздаёт горячие обеды из «чёрного соула»,
А оркестр играет мелодию «In the Mood».
Чирлидерша взмахивает своим цианидовым жезлом,
Источающим запах цветка персика и горького миндаля.
Кэрил Чессман вдыхает этот аромат и возглавляет шествие.
Он нюхом чует, что можно надолго закупорить в бутылку всё,
Что натворил.
Говард Хьюз в «синих замшевых туфлях»
Улыбается мажореткам, курящим Уинстон.
И по ходу того, как начинаются песни и танцы,
Детишки играются дома с иголками, с «иголками и булавками».2