Сбывая геноцид и слепую гордость, я понимаю,
Я должен был быть там с самого начала,
Я должен был быть мужиком.
Я взбирался по лестнице, мусолил каждое кольцо,
Давал им себя напаивать, выполнял их требования,
Когда получал ряд «вишенок», баловал самого себя,
Пока на меня с полки
Не посмотрели тридцать причин умереть.
От моей улыбки расходились тучи,
Я был и впрямь золотым ребенком,
Но этим островом заправляют акулы,
У которых детские кости в зубах.
Теперь утро ты проводишь среди что-то лопочущих наркош1,
Мамаша которых, что, Фине Гэл,
а папаша — Фианна Фэйл?2
И они говорят, что любят землю, но не лежать ж ей без дела.
Поднесите зеркало к молодежи,
И в нем отразятся лишь их лица,
Отчего и цветы на вид как плакаты3,
И никто из молодых жить не хочет.
Скажите это тому, кто наживается на этом,
И мудила проходит мимо,
И мудила проходит мимо, и мудила проходит мимо,
Скажите ему это пятьдесят раз,
И мудиле будет все также плевать.
С чего бы мне врать?