Теперь собаки взбесились,
и стоянка такси,
Очень они могли бы мне угодить.
Я тебя умолял грудь мне пронзить,
ты разодрала на мне рубашку,
И в тоске я молюсь ночью этой.
Я набрался Старого Бушмилла6,
ты кинжал схоронила,
Твой силуэт, окошка свет,
Осталась вальсирующая Матильда, ветреная Матильда,
Ты до упаду напляшешься, Матильда, со мной.