Никто не видел, что мир был слеп,
потому что хорошие иногда злы,
и то, чему не быть, быть не может,
и так осталась она одна.
Едва пришло лето, и её уже здесь больше не было.
В письме, пропитанном слезами,
попрощалась она со всеми,
кто не знал, что происходило.