В тайне, в редких случаях,
когда ни одной живой души не было поблизости,
ни глаза, ни уши, ни другие люди
не могли увидеть или услышать,
когда не было опасности, что случайно нас кто-то прервёт
и усомнится в его маскулинности и силе,
тогда вдруг его слова становились нежнее,
слегка менялись его жесты.
Он вовсе не был против моего присутствия,
подходил ближе по собственному желанию
и всё же укутывал каждое ласковое откровение
в грубое полотно того, что мы называем
«СЛУЧАЙНЫМ КАСАНИЕМ».