Draußen saß er auf der Brücke
Auf die Stadt sah er zurück
Baumbepflanzt war jede Lücke
Auch den Mönchberg traf sein Blick
Eisern sind die Fenstergitter
Meterdick die Anstaltsmauern
Junge Mädchen weinen bitter
Ihre Freiheit zu betrauern
Он сидел снаружи на мосту,
оглядывался на город,
каждый промежуток был усажен деревьями,
его взгляд падал и на Мёнхберг.
Железные решетки на окнах,
стены больницы метр в толщину,
молодые девушки горько плачут,
печалясь о своей свободе.
2
unread messages
Und der Heinrich kann berichten,
von der Anstalt viel Geschichten
Auf des Berges stolzer Kuppe
gab es meist nur Wassersuppe
Schraubstock und auch Schmiedefeuer
waren Ihm oft nicht geheuer
Bei des Kessels dampfend Hitze
musst' er hungern und auch schwitzen
И Генрих может рассказать
много историй о больнице,
на вершине гордой горы
в основном давали лишь водяной суп.
Тиски и кузнечный огонь
часто были ему противны,
у котла в жаре и пару
он вынужден был потеть и голодать.
3
unread messages
Oft dacht' er an Kameraden, mit Gewehren, scharf geladen
Feind im Feld, in blutiger Schlacht
Für's Vaterland! hat er gedacht
Für's Vaterland! hat er gedacht
Für's Vaterland! hat er gedacht
Und hat die Arbeit gern gemacht
Часто думал он о товарищах с заряженными винтовками,
враг в поле, в кровавом сражении.
«За родину!» — думал он,
«За родину!» — думал он,
«За родину!» — думал он
и охотно занимался работой.
4
unread messages
Manche Träne fiel in Schlacken
Wenn der Rest in Sonntagsjacken
Rumspazierte schnell und schneller
Flennte er im Heizungskeller
Ja, für alle Angestellten war die Anstalt Paradies
Doch für Heinrich, den Geprellten
War die Anstalt ein Verlies
Иная слеза падала в шлак,
когда остальные в выходных куртках
расхаживали вокруг быстрее и быстрее,
он рыдал в котельной.
Да, для всех служащих больница была раем,
но для Генриха, обманутого,
больница была темницей.