He listened and talked , and all the while he was thinking of her inner life , trying to divine her feelings . And though he had judged her so severely hitherto , now by some strange chain of reasoning he was justifying her and was also sorry for her , and afraid that Vronsky did not fully understand her . At eleven o ’ clock , when Stepan Arkadyevitch got up to go ( Vorkuev had left earlier ) , it seemed to Levin that he had only just come . Regretfully Levin too rose .
Он слушал и говорил и все время думал о ее внутренней жизни, пытаясь угадать ее чувства. И хотя он до сих пор судил ее так строго, теперь какой-то странной цепью рассуждений он оправдывал ее и тоже жалел ее и боялся, что Вронский не вполне ее понял. В одиннадцать часов, когда Степан Аркадьич собрался идти (Воркуев ушел раньше), Левину показалось, что он только что пришел. С сожалением встал и Левин.