Она села. Я вообще не знал, что сказать. Я чувствовал некоторую застенчивость, говоря о вещах, которые меня не касались. Тогда я еще не знал, какой грех преследует женщину, — страсть обсуждать свои личные дела с каждым, кто готов ее выслушать. Миссис Стрикленд, казалось, сделала над собой усилие.